Но уличать во лжи его сейчас, среди ночи, не было сил. Хотелось одного — избавиться от наползшей, мучительной боли, что скоро охватит голову обручем и примется сдавливать-сдавливать, пока не сделается невыносимой. Вот в этом как раз можно было не сомневаться. Она бессильно простонала, готовясь к очередной бессонной ночи.
И вдруг ощутила легкое прикосновение, разом отогнавшее проклятущую боль. До жути знакомое прикосновение. Будто перышко скользнуло по затылку.
Ксюша резко обернулась, как делала прежде. Но прежде она всегда утыкалась в пустоту. Теперь же наткнулась на глаза, полные сострадания. Анхель, не успев спрятаться от ее требовательного, ищущего взгляда, смешался, будто поняв, что именно искала она в эту секунду. Он всё о ней знал. В горле Ксюши пересохло.
— Кто же ты? — бессильно пробормотала она.
— Друг, — успокоил он. — Просто друг. Ты спи. Освободись от всего тягостного. Завтра выходной. Покажешь нам с Рашьей город. Пообедаем где-нибудь в кафе. Рашья, например, никогда не пробовала мороженого.
— Тогда в «Сказке», — Ксюшу охватила непреодолимая сонливость. — Там есть чудный фисташковый «Баскин Роббинс».
Уже засыпая, она ухватила мужскую ладонь и подсунула под щек у.
Ксюша спала, ровно и глубоко дыша. А он до утра сидел подле, на краю кровати, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить благодатный сон. И с наслаждением шмыгал носом. Анхель уже начал привыкать к сладкому дурману запахов. Но этот, запах женского тела, смешанный с легким ароматом духов, нельзя было сравнить ни с чем другим. Он тихонько пригнулся и дотронулся губами до потного лба с прилипшим завитком.
«Кто же ты»? — вспоминал Анхель Ксюшин вопрос и горько хмурился. Можно подумать, он мог ей об этом рассказать…
Робкий солнечный зайчик с трудом прорвался сквозь затушеванное зимней накипью окно и коснулся спящей. Еще не вполне пробудившись, Ксюша счастливо улыбнулась. Впервые за много лет она чувствовала себя расслабленной и отдохнувшей.
Возле подушки послышался шорох. Когда она засыпала, рядом был Анхель. Неужели так и просидел всю ночь?
Она слегка приоткрыла веки, готовая благодарно улыбнуться своему охраннику. Но вместо этого увидела блестящие глазенки склонившейся Рашьи.
— Она проснулась, проснулась! — заливисто закричала девчушка.
Из проходной комнаты послышались скользящие шаги Анхеля.
— Пойдем, Рашья! Она еще спит.
— Но она проснулась. Я видела! Ты говорил, что как только Ксюша проснется, мы пойдем есть мороженое. Ты же сам говорил!
Ксюша открыла глаза, растроганная этим бесцеремонным «Ксюша». Ласково потрепала малышку по жгучим вихрам:
— Раз Анхель говорил, значит, так и будет. Сейчас встану, позавтракаем и — пойдем. А кстати, ты зубки почистила?
Это оказался первый по-настоящему весенний день — солнечный, прозрачный, овеваемый теплым ветерком. Как же чудесно себя чувствовала Ксюша! Рашья, с которой они моментально сдружились, поначалу не выпускала ее руку и все время щебетала, беспрерывно переходя с русского на неведомый, как объяснил Анхель, хинди. Но Ксюшу эти переходы не задевали. Она просто внимала музыке детского голоска. Потому что, даже говоря по-русски, девочка так быстро тараторила, что без помощи Анхеля разобрать ее сбивчивую речь было едва возможно. Зато Анхель понимал ее без всякого усилия.
С первых же минут бросилось в глаза, насколько дополняют эти двое друг друга. Анхель радовался тому же, чему Рашья, восхищался очевидными и приевшимися любому взрослому человеку вещами: слежалыми сугробами, бегущими ручейками, жухлыми клочками проступившей травы. Сначала Ксюша умилялась, полагая, что он ловко подыгрывает малышке, которая от восторга то и дело попискивала. А потом увидела, что в восхищении Анхеля не было ничего наносного. Он вел себя с непосредственностью человека, и в самом деле никогда не лепившего снежки, не знавшего запаха костров из прелых листьев.
Казалось, он не ведал и вкуса пищи. В «Сказке», когда подали овощные салаты, Анхель с беспокойством вертел в руках листик сельдерея, тщательно обнюхивал и лишь затем опускал в рот, прежде быстро касаясь языком, будто боясь обжечься. А после смаковал, восхищенно покачивая головой.
Рашья, уплетавшая тут же мороженое в вазочке, глядя на дядю, громко смеялась, побуждая к беспричинному смеху и Ксюшу. От их смеха Анхель смущался, краснел:
— Так ведь вкусно же!
Потом она повела их в городской сад. Как раз после зимы запустили карусель. Оба захотели прокатиться. И едва не передрались за право вскарабкаться на единственного жирафа. В конце концов примирились на двух тиграх.
Проносясь мимо поджидающей Ксюши, большой и малая, не сговариваясь, отпускали поручни и пугали ее, отчаянно размахивая руками.
Ничего слаще этого быть не могло. Ксюша понимала, конечно, что это не ее дочь и не ее муж. Просто чужие, случайные люди. Но представляла, будто гуляет с мужем и дочерью. Даже, войдя в роль, отчитала Анхеля, когда по его недосмотру Рашью окатило грязью из-под колес пролетевшего джипа.
Пришлось зайти отмываться в туалет торгового центра «Рио». Ксюша, помнившая, что здесь работает Оленька, спешила вернуться на улицу. Но глазенки Рашьи при виде наполненного людьми многоэтажного здания из тонированного стекла восхищенно расширились.
— Ну, пожалуйста, давайте здесь погуляем. Хоть на минуточку-разминуточку, — она умоляюще, подражая актрисам Болливуда, сложила ручонки. — Ведь расскажу — не поверят.
Ксюша смирилась.
И, конечно, едва ли не сразу, поднявшись на эскалаторе, наткнулись на Оленьку. Та стояла в проеме второго этажа возле распахнутого кабинета и, неприязненно поджав губки, с аппетитом отчитывала пожилую продавщицу. Завидев внезапно появившуюся подругу об руку с маленькой цыганочкой, Оленька округлила глаза и выпятила нижнюю губку. Тут же она разглядела Ксюшиного спутника и автоматически подпустила взгляду томности, а ее фигура в строгом брючном костюме, до того слегка ссутулившаяся, разом добрала упругости и шарма. Так охотничья собака делает стойку на дичь, не дожидаясь команды. Нетерпеливым жестом она отпустила продавщицу и — через голову подруги — просияла навстречу новому приключению.
— Быть того не может. У Ксюхи появился приличный кавалер, — проворковала Оленька.
— Знакомый, — нехотя поправила Ксюша.
Оленька охотно приняла поправку. Глазки заискрились.
— Может, наконец, представишь?
Выхода не было.
— Да ради бога. Анхель. Ольга.
— Для вас просто Оленька, — прожурчала та. — Значит, не кавалер. Тогда позвольте интимный вопрос: вы, случаем, не женаты?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});